(no subject)
Nov. 7th, 2016 22:29![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
firecutter
Увидел где-то в ленте ФБ и тут же потерял, не успев обдумать и поставить лайк. Но как-то так: вот, дескать, Достоевский, изображая Тургенева в Бесах, дал ему фамилию Кармазинов, отсылающую к кармазину, красному красителю, тонкий намёк на либеральные взгляды персонажа. И как на этом фоне неуклюже смотрится Высоцкий-Вертикалов у Аксёнова. Тургенева бы он, наверное, окрестил бы Мумукиным.
А по-моему Вертикалов плох разве что вот этим «-калов», потому что в принципе псевдоним вполне удачный: и созвучие с «Вертикалью» Говорухина, и намёк на фамилию, и, в конце концов, жизнь у человека была никак не горизонтальная. Меня другие псевдонимы смущают гораздо больше. Из остальных приличен пожалуй Октава. Прочие понятны разве что самому Аксёнову. Но это ладно, это воля художника: он так видит.
Меня цепануло другое: вот эти люди искусства, поэты, таланты, сыплющие рифмами и образами направо и налево, придумывают шифр для разговора о карибском кризисе: Хрущёв — хряк, Фидель — борода, ракеты — банки («нет-нет, бутылки!» — радостно восклицает нашедший самую удачную форму поэт Тушинский), Кеннеди — после секундной заминки — красавчик! Нет, кросавчег! Ну и где, скажите на милость, ваша Мельпомена? Где Аполлон? Где музы и хариты? Где Сцилла и Харибда в конце концов? Я уж не говорю о выдумке. Детский сад в депрессивном спальном районе! Чекисты, от которых люди искусства таким образом шифровались, и то придумали бы изящнее и интереснее. А ведь люди — повторяю — талантливые и даже немножко образованные, их из литинститута выгоняли, а не из церковно-приходской школы.
Сейчас жалею, что не знаком с их творчеством (ну разве только кроме Окуджавы и Высоцкого), вернее, конечно, немного знаком, какие-то обрывки слышать приходилось, и даже что-то цепляло за какие-то там струны моей непоэтической души, но не заставляло идти дальше, переворачивать страницы в поисках открытий и красоты. А ведь Бродского я читал именно так: он заставлял себя читать! Он был частью какой-то большой литературы, что была и до него и будет после, у него постоянные видимые даже для меня (а сколько наверняка невидимых) отсылы к этой огромной массе, целой вселенной образов, к которой и ты начинаешь чувствовать себя причастным через чтение этого плавного ленивого текста. Бродский нигде, как мне кажется, не декларирует связь времён и поколений, не заворачивается ни в какой флаг, не становится ни под какую звезду (разве что наблюдает за вифлеемской), он просто живёт в этой временнОй массе, купается в ней. Недаром, я думаю, он так далёк от этой группы пролеткультовцев, которые даже связь с собственным предыдущим поколением, сбросившим Пушкина с корабля современности не спросив фамилии, вынуждены доказывать выступлениями на пленумах, потому что в стихах она выглядит бутафорской. Они талантливы, они самобытны, но они даже прикоснувшись ко вселенной поэзии ничего оттуда не вынесли, даже слов для шифра, достойных поэтического звания. Впочем, эта вселенная милостива, она, кажется, не отторгла их, а дала гражданство с пропиской где-то на самом краю, откуда уже мы, простые смертные, видны маленькими точками. А они — звёзды.
А по-моему Вертикалов плох разве что вот этим «-калов», потому что в принципе псевдоним вполне удачный: и созвучие с «Вертикалью» Говорухина, и намёк на фамилию, и, в конце концов, жизнь у человека была никак не горизонтальная. Меня другие псевдонимы смущают гораздо больше. Из остальных приличен пожалуй Октава. Прочие понятны разве что самому Аксёнову. Но это ладно, это воля художника: он так видит.
Меня цепануло другое: вот эти люди искусства, поэты, таланты, сыплющие рифмами и образами направо и налево, придумывают шифр для разговора о карибском кризисе: Хрущёв — хряк, Фидель — борода, ракеты — банки («нет-нет, бутылки!» — радостно восклицает нашедший самую удачную форму поэт Тушинский), Кеннеди — после секундной заминки — красавчик! Нет, кросавчег! Ну и где, скажите на милость, ваша Мельпомена? Где Аполлон? Где музы и хариты? Где Сцилла и Харибда в конце концов? Я уж не говорю о выдумке. Детский сад в депрессивном спальном районе! Чекисты, от которых люди искусства таким образом шифровались, и то придумали бы изящнее и интереснее. А ведь люди — повторяю — талантливые и даже немножко образованные, их из литинститута выгоняли, а не из церковно-приходской школы.
Сейчас жалею, что не знаком с их творчеством (ну разве только кроме Окуджавы и Высоцкого), вернее, конечно, немного знаком, какие-то обрывки слышать приходилось, и даже что-то цепляло за какие-то там струны моей непоэтической души, но не заставляло идти дальше, переворачивать страницы в поисках открытий и красоты. А ведь Бродского я читал именно так: он заставлял себя читать! Он был частью какой-то большой литературы, что была и до него и будет после, у него постоянные видимые даже для меня (а сколько наверняка невидимых) отсылы к этой огромной массе, целой вселенной образов, к которой и ты начинаешь чувствовать себя причастным через чтение этого плавного ленивого текста. Бродский нигде, как мне кажется, не декларирует связь времён и поколений, не заворачивается ни в какой флаг, не становится ни под какую звезду (разве что наблюдает за вифлеемской), он просто живёт в этой временнОй массе, купается в ней. Недаром, я думаю, он так далёк от этой группы пролеткультовцев, которые даже связь с собственным предыдущим поколением, сбросившим Пушкина с корабля современности не спросив фамилии, вынуждены доказывать выступлениями на пленумах, потому что в стихах она выглядит бутафорской. Они талантливы, они самобытны, но они даже прикоснувшись ко вселенной поэзии ничего оттуда не вынесли, даже слов для шифра, достойных поэтического звания. Впочем, эта вселенная милостива, она, кажется, не отторгла их, а дала гражданство с пропиской где-то на самом краю, откуда уже мы, простые смертные, видны маленькими точками. А они — звёзды.
